На кофе Маэстро пришел не один, а в компании стильного двухметрового верблюда. Как выяснилось чуть позже, Денис неравнодушен к дизайну. Но на первом месте для него все-таки музыка.
– Вы в Петрозаводске второй раз, Вам знакома наша публика, оркестр, хор. С какими ожиданиями ехали на «Военные письма» Гаврилина?
Карельский симфонический оркестр очень хорош, я в него влюбляюсь все больше и больше – звук красивый, благородный, ощущается особая школа и мастерство.
С музыкой Гаврилина я встречался и раньше, дирижировал фрагментами из «Анюты» и «Скоморохами». Было очень интересно сделать «Военные письма», особенно накануне такого праздника, как 65-летие Победы. Валерий Гаврилин – профессиональный и стильный композитор. Он так мастерски сочетает тембры, что диву даешься, здесь у него и гусли, и виброфон, арфа, мягкие струнные… Атмосфера чудная, невероятно интересно в неё погружаться.
Военные песни, которые звучали во втором отделении концерта, мы знаем и любим с детства, к ним невозможно быть равнодушным. Ни в коем случае к этому материалу с точки зрения работы симфонического оркестра, нельзя относиться как к второсортному. Напротив, его нужно внимательно исполнять. Каждая нота должна быть наполнена и осмыслена – тогда действительно будет воздействие на публику, и как говорят, к горлу подступает комок. Когда начинаешь осознавать что такое смерть, понимаешь: нельзя, чтобы такое случилось снова. Лишь представив себе «край жизни», можно понять, о чем эти песни. Надо немножко заглянуть туда, чтобы потом захотеть жить и говорить об этом в музыке.
– Есть ли в Вашей семье «военный след»?
Дед был военным железнодорожником, водил поезда, есть награды, ордена.
– Обычно мальчики в детстве мечтают стать космонавтами, летчиками… вряд ли дирижерами. Кем мечтали быть Вы?
Мне очень нравилось наблюдать за насекомыми, за майскими жуками и кузнечиками... В Смоленске, откуда я родом, много красивой живой природы. Наверное, в этом природном «шевелении» была какая-то музыка… Сейчас, кроме музыки я ещё увлекаюсь дизайном. Так, все оказалось связано в один образ – дизайн, живая природа и музыка…
– … и стали дирижером.
Прежде всего, я музыкант. А дирижер – это другое: это возможность ощущать, что все ниточки управления сходятся к тебе, но ты не просто руководишь, а создаешь прямо сейчас, созидаешь.
– Словом, музыка победила. Семья принимала в этом участие?
Родители дали возможность мне заниматься на фортепиано, и направили в музыкальную студию… У меня двое родных братьев. Младший брат стал театральным режиссером, старший – педагог на физмате, и сейчас он тоже занимается режиссурой. «В серьёзной музыке» оказался я один.
Когда появилась возможность поступить в музыкальное училище, я еще не знал, что такое дирижирование и не представлял, что это может стать моей профессией. Я даже слова такого тогда не знал – хормейстер. Потом в училище педагоги привили любовь к профессии, и я с первого курса «заболел музыкой» и желанием поступить в консерваторию, Москва грезилась, появилась цель.
– Заканчивали Смоленское музыкальное училище?
Да, потом поступил в Гнесинку в Москве.
– Родители живут в Смоленске?
Отец живет в Смоленске, он врач. В последние годы занимается не медициной, а искусством, ежедневно проводит много времени в библиотеке, слушает музыку, изучает специальную литературу. Настал момент, что он стал хорошо в этом разбираться и занялся художественной критикой. Сейчас посещает все концерты в филармонии, пишет статьи, и их принимают с большой радостью несколько печатных изданий Смоленска; также пишет театральные сценарии для спектаклей. Мама была учителем по географии, может быть, поэтому в детстве я так увлекался насекомыми.
– Часто удается бывать в Смоленске?
Очень редко. Ни разу не выступал в Смоленске. На мои концерты отец и мама приезжали в Москву, видели меня в «Геликоне» и на сцене филармонии, видели работы по телевидению.
– Расскажите о Вашем дебюте в «Геликон-опера».
Это важная для меня история. Дебютом в большой оперной форме была «Аида» Верди. Мне дали одну репетицию и сказали: «давай». Все смотрели, что получится – на тот момент у меня еще не было образования симфонического дирижера, а лишь диплом хормейстера; все, что я хотел сделать в оркестре, чувствовал по наитию. После единственного прогона я провел два спектакля – говорили, было неплохо. До того была «Кофейная кантата» с небольшим составом музыкантов... Вот такие дебюты были в 1998–1999 годах.
- Есть любимый спектакль как дирижера?
У меня несколько любимых спектаклей. Я влюбляюсь в разную музыку, и мне нравятся разные стили. Если работа сложная и интересная, я за нее берусь. Очень люблю спектакли «Любовь к трем апельсинам» Прокофьева, «Средство Макропулоса» Яначека, «Диалоги кармелиток» Пуленка. На последнем спектакле был Родион Константинович Щедрин, который потом написал статью о «Геликон-опере», Дмитрии Бертмане и «Диалогах кармелиток», которые были настоящим событием (в России, кроме «Геликона» они нигде не идут!) – и обо мне. Это было невероятно важно для меня, тогда я еще лишь формировался как дирижер... На этом же спектакле «Диалоги кармелиток» был Борис Александрович Покровский, и теплые слова, которые он сказал мне, я запомнил на всю жизнь: «Я плохо вижу, но очень остро слышу. Когда вы дирижируете, я слышу, что на сцене происходят важные события. Поверьте мне, я видел разных, очень хороших дирижеров».
Я люблю «Свадьбу Фигаро», которую поставил в «Геликоне». Моцарт почти недосягаем для человечества, его трудно правильно понять и услышать, осознать его драматургию, он одновременно легкий и глубокий. Творческий поиск в Моцарте бесконечен... Я счастлив, что в этом году дирижировал спектаклями «Борис Годунов» в редакции Шостаковича и «Леди Макбет Мценского уезда»… Долго перечислять, таких названий больше двадцати.
– Где, на Ваш взгляд, Вы лучше, интереснее? Сможете назвать один спектакль?
Каков я в спектакле – оценивает публика. Интереснее? Трудно сказать… Наверно, в «Кармен». Люблю этот спектакль. На этой опере я вырос как артист, десять лет работал на сцене. Стоит мне просто зайти за кулисы, как сердце замирает, чувствуется что-то родное…. Среди этих декораций прошла моя юность. Вспоминаю, как мы, артисты хора, затаясь в тишине, прислушивались к происходящему на сцене, и ожидали своего выхода.
– Что бы Вы хотели в будущем поставить, исполнить в симфоническом концерте?
Мечтаю поставить «Пиковую даму» Чайковского. Хочу взяться за другие оперы Моцарта. Например, «Дон Жуан» – это серьезно и интересно. К сожалению, мало играем музыку Глинки. Сейчас я делаю оркестровую сюиту из «Руслана и Людмилы», и хочу исполнить её в своих симфонических концертах. Я – смолянин, как и Глинка, и о нём забывают несправедливо.
Есть много композиторов, музыку которых мало играют. Например, симфонии Гречанинова или Бородина. Великолепна музыка Скрябина... Конечно, гениальный Прокофьев, но он требует идеального оркестра, и достаточного времени, чтобы проработать материал. Люблю симфонии Шумана.
– Вы беретесь за крупные симфонические полотна с хорами, солистами...
Я являюсь главным хормейстером театра «Геликон-опера», и люблю большие программы с хорами. В этом году под моим управлением прошли «Времена года» Гайдна, в прошлом году – «Реквием» Моцарта и «Мессия» Генделя, ещё раньше «Колокола» Рахманинова и «Прометей» Скрябина... С хором «Геликон-опера» делал программы духовной музыки: «Всенощное бдение» Рахманинова, сочинения Свиридова, Танеева.
В РАТИ, где я преподаю на кафедре музыкального театра, занимаюсь с певцами индивидуально, – занимаюсь с точки зрения драматургии. Мне интересен момент, как актер выражает то, что написано в нотах – на сцене, как он погружается в материал, как мотивирует то, о чём будет петь – это совсем другой способ разговора о музыке.
– А балет?
Балетом ни разу не дирижировал, но, думаю, что однажды это может случиться.
– Вы участвуете в «Сказках с оркестром»…
Мне повезло, что я попал в этот проект Московской филармонии. «Сказки с оркестром» сейчас находятся на пике своей славы, концертный зал Чайковского наполнен, билеты достать сложно – это я знаю точно, сам ходил в кассу, пытался за полгода купить их для своих друзей. Эти концерты снимает канал «Культура», затем сказки транслируются по телевидению, и в них задействованы очень известные актеры. Непременный участник проекта – Академический симфонический оркестр Московской филармонии.
У меня было пять работ. Екатерина Гусева читала «Аленький цветочек», Павел Любимцев блистательно прочитал «Конька-горбунка», Сергей Гармаш – «Волшебное кольцо», Михаил Пореченков – «Малыша и Карлсона». Недавно была «Синяя птица» с Евгенией Добровольской – в которой звучали фрагменты прекрасной музыки Пуленка, Онеггера, Франка, Форе, Мессиана, Равеля…
– Кто выбирает для программ музыку и тексты?
Подбором музыкального материала мы занимаемся вместе с режиссерами филармонии. Моя задача – органично вплести его в канву текста уже при исполнении, что требует внимания и чутья. Подготовленный литературный текст режиссеры предлагают актерам, «ведут» их по ходу: что-то убирают, добавляют… Даже народные артисты при первой встрече с оркестром удивляются: ведь им не часто приходится работать после кино или драматического театра с живой симфонической музыкой. Работа с оркестром – это другое.
– В каких городах выступаете как приглашенный дирижер?
Шесть лет я был главным дирижёром Калининградского музыкального театра. В городе не было театра со времен Великой Отечественной войны – мы его фактически создали заново. Кроме Москвы, города, в которых я бываю несколько раз в год – это Нижний Новгород, Сургут и Саратов. В Москве работаю в театре «Геликон-опера» и Симфоническом оркестре Московской филармонии. Так что график достаточно насыщенный.
– Вы трудоголик?
Да, к сожалению. Сейчас прихожу к выводу, что нужно заставлять себя планировать выходные дни. Но я не могу ничего не делать! Например, первого января я проснулся в 10 часов утра и открыл партитуру Седьмой симфонии Шостаковича. Очень новогоднее сочинение…(улыбается). Но мне это интересно, таким образом я отдыхаю – с партитурами. Ведь что такое отдых? Тебе никуда не надо торопиться, есть время спокойно подумать, послушать, поразмышлять, а думать есть над чем. Над той же Седьмой симфонией Шостаковича… Такой отдых я себе устаиваю периодически.
- Как к такому отдыху относится ваша семья?
Моя жена виолончелистка, работает в «Геликоне», в оркестре. Она полностью принимает, поддерживает меня, помогает справляться с творческими задачами и быть при этом весёлым и энергичным.
– Почему так мало людей сейчас обращено к академической музыке?
Думаю, проблема в том, что исполнители недостаточно хорошо доносят классическую музыку до публики. Если бы люди понимали, что музыка это не только всемирная речь, но живая вода, которая очищает, если в каждом исполнении ощутили бы освобождение духа, погружение в художественную атмосферу… Если бы так было всегда, вероятно, люди относились бы к классике по-другому. Возможно, надо говорить не только о музыкантах, но и о чиновниках: что они делают для пропаганды музыки? Некоторое время назад все-таки была государственная программа, и классика была более востребована. Хотя, наверное, неверно думать, что когда-то все было лучше, а сейчас хуже. Человек остается человеком, живым, и всегда есть люди, которым музыка будет интересна и близка.