Открытие абонемента «Звезды XXI века» прошло с участием лауреата международных конкурсов виолончелиста Александра Рамма. В июле 2015 года он одержал главную в своей стремительной карьере творческую победу — завоевал II место и серебряную медаль на XV Международном конкурсе имени П.Чайковского.
Этот тот самый виолончелист, который в детстве очень хотел играть на скрипке, но предприимчивые преподаватели, дабы не терять энтузиазма юноши, предложили ему виолончель со словами «Та же скрипка, только побольше, и на сцене сидеть можно». Так Александр Рамм стал виолончелистом.
В его руках звучали раритетные виолончели из Государственной коллекции уникальных инструментов. Музыкант играл на старинной виолончели миланского мастера Пьетро Мантегацца, а также виолончели работы Антонио Страдивари. Сегодня в арсенале Рамма — виолончель современного мастера из Кремоны Габриэля Жебрана Якуба.
– Александр, наверное, самый часто задаваемый вопрос: как изменилась жизнь после конкурса Чайковского?
Я ещё толком не осознал. Это была мечта, к которой путь был очень долгим. Фанфары отгремели, но жизнь на этом не заканчивается, а, можно сказать, только началась. В количестве концертов значительно ничего не изменилось, потому что, благодаря поддержке Московской филармонии и Санкт-Петербургскому дому музыки, на протяжении последних трёх лет я даю около тридцати-сорока концертов за сезон в России и за рубежом. Повысилось качество концертов. Возросла и ответственность – запредельная ответственность. Казалось бы, ад под названием «конкурс» закончился, но теперь каждый выход на сцену – это подтверждение или не подтверждение уровня.
– Какое самое интересное предложение поступило Вам после конкурса?
Самые ответственные для меня концерты – это те, которые мы играем с Валерием Абисаловичем Гергиевым. Первый выход с Валерием Гергиевым в новом сезоне был на сцену зала Миланской консерватории имени Джузеппе Верди, затем играли в Бирмингеме.
– Как относитесь к выступлениям в маленьких российских городах?
Я обожаю играть в России, потому что публика здесь тёплая и отзывчивая. Даже если не знает музыканта.
– Проект, благодаря которому состоялся Ваш приезд в Петрозаводск, носит название «Звёзды ХХI века». Как Вы относитесь к такому громкому названию? Оно помогает повысить самооценку?
Я к таким названиям отношусь спокойно. Это всего лишь название, но отрадно, что Московская филармония верила в нас, артистов, участвовавших в этой программе. Многие солисты стали лауреатами конкурса Чайковского, другие стали лауреатами других престижных конкурсов. Так что спасибо и низкий поклон.
– Вы уже ощущаете себя звездой?
Нет-нет. Никакого самолюбования, ведь, как известно, нужно любить музыку в себе, а не себя в музыке. Поэтому наша задача – познакомиться с филармониями, а филармонии получают возможность понять, нравятся ли молодые солисты, как их принимает публика, возможны ли концерты в следующих сезонах... Часто зовут во второй раз, и мы обожаем возвращаться во многие города.
– Вы играли на многих старинных инструментах, а сейчас в ваших руках виолончель современного мастера. Чем она лучше собратьев двухсот-трехсот сот летней давности?
Послушав звучание моей виолончели, все удивляются, что этот инструмент сделал мастер Жебран Якуб в 2009 году. Ему 37 лет, он живёт в Берлине, имеет русские и сирийские корни. Его мама виолончелистка, он сам играет на виолончели, поэтому, когда занялся изготовлением музыкальных инструментов, знал, что нужно музыканту. Все сходят с ума от его инструментов, к тому же стоимость несравнима со старинными, а по звуку ничуть ни хуже.
– Как Вам удалось найти этого талантливого мастера?
Как-то раз, в году 2010-м, я встретил в консерватории Сашу Бузлова, которого люблю и уважаю как виолончелиста и человека. Он предложил послушать его новую виолончель, которой тогда было всего полтора года. Я послушал и просто обалдел! Особенно от цены, за которую Саша купил её. Я ещё тогда загорелся купить подобный инструмент, а сыграв на XIV конкурсе Чайковского и, не пройдя в финал с инструментом из Госколлекции, я решил заказать у того мастера новый инструмент. Тем более что за такую цену, такой звук – это просто подарок. Но в 2011-м Бузлов решил взять инструмент поновее, у того же мастера, а мне повезло: мне досталась его виолончель и, мне кажется, мы очень подошли друг другу. Этот инструмент гораздо ярче остальных инструментов этого мастера… На мой предвзятый взгляд.
– Чем же он вас так поразил?
Этот инструмент заполняет любой зал – это огромный плюс. Часто бывает, что старинный инструмент, фантастический звучащий, тембр – мёд, но когда его за оркестром не слышно, то не слышно и его тембра. Вообще, я верю, что существует баланс тембра и силы звука, как сообщающихся сосудов. Если больше тембра, то меньше силы, больше силы – меньше тембра. Я верю, что в моём инструменте этот баланс находится почти на равном уровне.
– Встреча со своим инструментом так же важна, как встреча со своей половинкой? Надолго и, может быть, навсегда?
Если понравимся друг другу... Тут как в «Гарри Поттере»: не ты выбираешь волшебную палочку, а она тебя. Часто бывает, что через полгода понимаешь, что не подходите друг другу. Но я играю уже больше четырех лет, и с каждым днём становится только лучше. Те люди, которые слышали её раньше и сейчас отмечают прогресс, а новый инструмент будет прогрессировать и дальше.
– В Ваших руках звучали разные старинные инструменты, есть ли те, к которым хотелось бы вернуться?
Мой инструмент – тот, к которому хочется возвращаться каждый день. Среди старинных есть разве что один, который поразил меня: я пять минут играл на виолончели, которая принадлежит фантастическому норвежскому виолончелисту Трульсу Мёрку. Он известен во всем мире, правда, в России пока не очень, но приезжает в Россию на фестиваль Ростроповича и устраивает фурор. А чтобы вернуться к тем инструментам, на которых я уже играл, то – нет, мой – лучший из того, что было и, наверное, будет.
– Обычно детей в музыкальную школу приводят родители. Как считаете, они тогда сделали правильный выбор?
В музыкальную школу я пошёл сам, вернее, заставил маму, чтобы она отвела меня туда – после того, как в детском саду исполняли живую музыку, это был ансамбль из местной музыкальной школы в Калининграде. Я был восхищён! Меня впечатлили мои ровесники, и я захотел стать скрипачом. В скрипачи в семь лет меня не взяли, предложили виолончель, и я считаю, что это судьба и божественное провидение. Я, конечно, люблю многих скрипачей, которые играют так, что улетаешь в другие миры, но звук скрипки – излишне высокий для меня. В отличие от виолончели, звук которой имеет репутацию человеческого тембра. Но самое главное – на инструменте нужно петь, а виолончель, как никакой другой, подходит для этого.
– Внешне Вы не похожи на академического музыканта. Кажется, что Вас скорее можно встретить на рок концерте с бас гитарой… Кстати, как относитесь рок-музыке?
Прекрасно, у меня роковая душа, я на нём вырос – ещё в утробе матери слушал «Pink Floyd», «Queen», что и сформировало мой вкус. Русский рок, всё-таки, больше опирается на лирику, тогда как зарубежный рок отталкивается от музыки, а это для меня основное. Ещё очень люблю творчество таких групп, как например «Red Hot Chili Peppers», то к чему они пришли в начале 2000-х – это, на мой взгляд, квинтэссенция их стиля.
Рок и фанк часто слушаю в машине. А классику мне за рулём слушать опасно, я сразу начинаю профессионально и эмоционально погружаться в музыку.
– Как Вы относитесь к кино? Когда мама кинокритик, наверное, есть список фильмов, которые обязательно нужно посмотреть?
Сейчас мама советует посмотреть «Мефисто» и «Кабаре», но руки всё никак не доходят. Бывает, что она советует что-то на протяжении трех лет и очень сердится, что я не посмотрел. Мы много обсуждаем фильмы, но я никогда не воспринимал её анализ как истину в последней инстанции, потому что она – профессионал, а я оцениваю с другой точки зрения. Но послушав маму, я обязательно посмотрю кино, чтобы сравнить впечатления.
