Поскольку оба артиста не только активно концертирующие музыканты, но и преподаватели Московской консерватории, как-то сама собой речь зашла о педагогике.
– Как двум преподавателям Московской консерватории удается совмещать преподавание и активную концертную деятельность? Есть ли в консерватории некие официальные положения об отсутствии педагога «по причине концерта»?
АЛЕКСАНДР. По-моему, Московская консерватория – уникальное в России заведение – там никто ни за кем не следит. Когда пришел, когда ушел, сколько уроков ты дал, сколько «недодал», сколько дал лишнего – это никого не интересует. Консерватория готовит концертантов, и педагоги там концертирующие, с опытом практической работы.
– Сколько времени уделяете консерватории?
АЛЕКСАНДР. Ну вот смотрите: завтра, в пятницу я вернусь в Москву – и с вокзала поеду в консерваторию. Позанимаюсь там, сколько надо, потому что в субботу я уеду снова.
– А студенты не возмущаются?
АЛЕКСАНДР. Я же все время возвращаюсь! На самом деле, студентам положено не так много – восемьдесят часов в год для средних курсов. Это меньше, чем два урока в неделю. Скорее даже полтора урока в неделю… Когда я в Москве – я занимаюсь столько, сколько надо и даже больше. У меня нет четкого расписания: если студент что-то сделал, то он звонит и приходит. Уехал на гастроли – пожалуйста. Десять дней его нет – потом приезжает и наверстывает... Каждый работает в своем режиме. Все студенты – взрослые люди, знают, что хотят в жизни.
– Студенты ведь тоже концертирующие... Кстати, насколько они хороши? Скажем, если вы не можете приехать к нам, порекомендуете кого-нибудь?
АЛЕКСАНДР. К вам я приеду сам! (смеется) Но разные бывают ситуации. Я не регулярно, но периодически отправляю студентов куда-нибудь играть, в том числе и с оркестром.
СЕРГЕЙ. Собственно, здесь я как раз нахожусь на замене собственного студента (первоначально ожидался приезд Вадима Холоденко). Правда, таких, как Вадик, безусловно, мало, но сильные есть. Среди пианистов на каждом курсе каждый год есть хотя бы двое или трое выдающихся людей, которые могут ездить и играть все, что угодно. Я стараюсь более регулярно появляться в консерватории, так как совмещаю свою работу с ассистентурой у Веры Васильевны Горностаевой. Иногда приходится ей очень много помогать, для чего некая регулярность требуется. Я живу близко к консерватории и мне нетрудно там появляться чаще.
– Преподавание Вам дается легко?
АЛЕКСАНДР. Как мне кажется, педагогическое призвание, способности встречаются гораздо реже, чем исполнительские. Среди музыкантов не всегда развиты способности к анализу, к общению. Не знаю, кто как, но я действительно пытаюсь «влезть» в студента, понять, как человек двигается, прочувствовать его аппарат – тогда становится понятным, почему ему что-то неудобно. Кроме каких-то явных внешних моментов, когда видно, что именно неправильно… А вообще все, кто преподает, сходятся во мнении, что объясняя какие-то вещи, ты сам их лучше понимаешь, и музыкально, и технически. Мешает лишь только в том случае, когда ты даешь слишком много уроков подряд. После пяти-шести часов нужно какое-то время, чтобы «найти себя обратно». Периодически я даже у студентов что-то «подворовываю». Ведь иногда они приходят и играют так, как я никогда бы не сыграл и не додумался. Вот и «заимствую» – не обязательно в концепции, но в движениях, как он это делает… Не часто, конечно.
– Студентам Вы в первую очередь интересны как педагог. А как музыкант? Приходят ли ваши студенты на ваши концерты?
АЛЕКСАНДР. Приходят. Но я никогда не приглашаю, не требую присутствия. Знаю, есть педагоги, на концерты которых обязательно нужно пойти, высказать уважение. Сейчас все студенты – занятые люди. Если им интересно и у них есть время – они пойдут. Ну а если нет… Они не для того поступали ко мне в класс, чтобы ходить на мои концерты. Поясню на своем примере. Я, в отличие от Сережи, живу далеко от центра. Для меня пойти на концерт – целое мероприятие, на которое уходит полдня: три часа на дорогу, плюс время концерта… Поэтому я очень редко выбираюсь на какие-то концерты и понимаю людей, которые не приходят. И не обижаюсь на них на это. Но студенты приходят сами – они люди любопытные, им интересно, как педагог будет выкручиваться.
– На вашем концерте в Петрозаводске было довольно много молодежи… Где есть города с молодежной аудиторией?
СЕРГЕЙ. Везде есть. Мне кажется сейчас это нормальной тенденцией. Стало гораздо лучше, за последние лет пять-шесть.
АЛЕКСАНДР. Был мрачный период: скажем, 1990-е, когда вообще было народу мало, и контингент присутствовал соответствующий – исключительно старые любители музыки. А сейчас выправилось. И в целом народу стало побольше ходить, и молодежи достаточное количество, что очень радует.
СЕРГЕЙ. Мы же выступаем в центрах, где есть училища, консерватории, институты искусств. Видимо, студенты стали к концертам относиться иначе.
АЛЕКСАНДР. С другой стороны, на публике ведь не написано, музыканты это или нет… Скорее всего, большая часть молодежи – музыканты.
СЕРГЕЙ. А меня как раз удивляет, что специалисты, приходящие за кулисы, говорят: «Как жалко, училищных-то наших совсем никого нет… Из консерватории только двух человек видел»... То есть зачастую, народ, который сидит в зале, в том числе и молодой – как раз не профессионалы.
– А как вы проводите свободное время?
АЛЕКСАНДР. Это звучит пугающе, но практически вся жизнь крутится вокруг музыки, все время есть какие-то «околомузыкальные» дела: что-то надо послушать, что-то распечатать. Я не умею отдыхать, куда-то пойти. Но я не переживаю. В поезде еду – отдыхаю. А вот чтобы культурно сходить в театр – такого нет.
СЕРГЕЙ. Я в театр стараюсь выбираться, правда, меня «вытаскивают». Сестра моей жены очень любит преподносить в качестве подарка билет в театр…. Вот недавно подарила билет в РАМТ на «Будденброков». Слабый спектакль. Этот роман нельзя поставить, что и было доказано. Но вообще времени не остается – заниматься надо. Очень часто приходится что-то играть «с коленки», что раздражает страшно.
– Без инструмента куда-нибудь ездите?
АЛЕКСАНДР. Нет. Если я куда-то еду, значит, еду или играть, или преподавать. Третьего не бывает. За последние десять лет я по пальцам могу пересчитать те поездки, что я совершал без скрипки.
– Где хотелось бы выступить?
АЛЕКСАНДР. Я не могу назвать какое-либо определенное место, где бы я хотел выступить. Не скажу, что мне совершенно все равно, где играть. Если есть хороший зал, хороший партнер и приятная программа то все остальное уже не важно. Сколько народу в зале – мне абсолютно все равно.
СЕРГЕЙ. Когда много народу – лучше. Лучше контакт.
АЛЕКСАНДР. Не скажи. Другое дело, что к концу они «разогреваются», и идет энергия из зала. Но бывало, что народу сидит мало, но ты чувствуешь, как они слушают. Возникает другая атмосфера, все получается более персонально, более интимно.
– Получается, что каких-то определенных планов у вас нет… Вот у молодежи они есть всегда – выступить в «Карнеги-холл» или «Музикферайн»…
СЕРГЕЙ. Дадут – сыграем.
АЛЕКСАНДР. Был я там, в «Каргеги-Холле» (смеется)…Это интересно только с точки зрения карьеры, он же не отличается радикально акустически. Записать в резюме? Чем он лучше Большого зала консерватории? Ничем.
СЕРГЕЙ. Большой зал лучше, только в нем страшнее гораздо играть. Там играешь перед своими.
– Перед кем страшнее играть – перед педагогами или студентами?
АЛЕКСАНДР. Перед студентами. Нехорошую, непедагогичную вещь скажу: педагоги так, как студенты, не сыграют. Они могут быть в десять раз умнее, но на экзамене студент выходит и так «выдаёт», что сидишь и думаешь: «Мне бы так сыграть, и чисто, и музыкально». Поэтому студенты одни из самых критичных слушателей, и положительная реакция от них самая ценная. Особенно, когда поздравляют не твои, чужие – они просто так за кулисы не пойдут.
СЕРГЕЙ. Да, это очень приятно.
– Каким принципам учите студентов?
АЛЕКСАНДР. В первую очередь надо получать удовольствие от процесса, будь то занятия дома или выступления. Если от процесса общения с музыкой ты не получаешь удовольствия, то все остальное не имеет смысла. Ты никогда ничего не добьешься.
СЕРГЕЙ. У меня сейчас два сорта учеников. В отличие от Саши, я преподаю еще в училище – и с теми ребятами, к сожалению, разговор другой. Их нужно именно учить играть на инструменте, поскольку они часто не умеют очень простых вещей, которых совсем нельзя жить на белом свете. А студентов консерватории, наоборот, после училища нужно «отучать» от правильности игры, нужно учить слушать саму музыку, выражать свое отношение к ней. В консерватории важно натолкнуть на сомнения, иначе детство затягивается, и в результате исполнителя не получается, а получается что-то невнятное. Мы ориентированы на то, чтобы люди играли. Чтобы на сцене было произведение искусства. В училище это не настолько важно, а в консерватории – самое главное. Иначе никакого удовольствия не будет. Играть правильно? Я слегка зверею от фразы «Ты играешь Бетховена неправильно». Но некоторые с этим приходят, есть еще такие люди, которые иначе не играют.
– Насколько правильно одному педагогу вести молодого музыканта с детства до зрелости, от ребенка от студента?
СЕРГЕЙ. Не уверен, что это правильно, скорее – вынужденная мера. Нужно готовить себе почву, искать учеников… На последней стадии это правильно, ведь в консерваторию поступить очень трудно. Я не беру сейчас околомузыкальные дела – трудно доказать, что из 120 человек ты лучший. Трудный конкурс, к нему нужно подходить с определенными навыками и определенным отношением, которое нужно объяснить – тогда человеку будет легче. Бывают люди, которым это не нужно. Бывают тяжелые семейные проблемы… Людям надо помочь, и училище дает такую возможность. Некоторые педагоги действительно берут одного ребенка, с 1 до 11 года готовя его к себе в класс. Кстати, иногда это заканчивается очень большими огорчениями: ученику, проучившемуся у тебя всю жизнь, в к моменту поступления в консерваторию ты уже можешь надоесть… Со мной такого не было – я никого с детства не вел, но знаю, что у коллег были такие трагедии. Так что, нет уверенности, что все это обязательно.
АЛЕКСАНДР. Мне кажется, не так часто встречаются люди, которые способны одинаково успешно работать и с начинающими, и с «заканчивающими». Даже если консерваторские профессора числятся в ЦМШ, по большей части с детьми занимаются ассистенты, если не репетиторы. На каком-то этапе смена педагога может быть необходима. Свежий взгляд на предмет – это неплохо. Конечно, лучше самому менять периодически ракурс, но это сложнее. Вообще, по жизни не терять свежести взгляда – одно из самых важных качеств.