Проект «Звезды XXI века» подарил столице Карелии знакомство еще с одной звездой. В первый день весны в Карельской филармонии выступил Лукас Генюшас – представитель знаменитой музыкальной династии, внук и ученик народной артистки России Веры Горностаевой.
За плечами молодого пианиста уже немало побед (среди них Вторая премия на Международном конкурсе имени Чайковского), он продолжает завоёвывать новые награды и любовь слушателей. 1 марта состоялось его первое выступление в Петрозаводске. Слушатели восхищенно вздыхают: «Надеемся, не последнее!»
– Когда вы попали в проект «Звезды XXI века»? Что он вам дает? Не обуза ли сейчас?
Вы забыли добавить «Каково это – чувствовать себя звездой?» (смеется). Я начал принимать участие в этом проекте с момента его основания, рассчитан он был на три сезона. Благодаря этому проекту за три сезона я сыграл концерты по всей нашей стране. Например, я съездил в Курган, в Вологду… Куда только не съездил! В общей сложности городов двадцать наберется, тех, что вряд ли смогли бы организовать что-то самостоятельно, без поддержки Московской филармонии.
– Каким был Ваш путь к участию в конкурсе Чайковского?
В 2007 году мы с Верой Васильевной думали о моем участии в конкурсе, но в результате это оказалось неосуществимо из-за возрастного ограничения (в тот конкурс регламент предполагал участие пианистов от 18 лет). В 2011 оказалось, что концертная жизнь уже настолько интенсивна, что для участия мне надо было бы отменять несколько концертов. К 2015 году идея участвовать, что называется, дозрела. Вместе с тем, оказалось, что некая накопленная репутация психологически осложняет участие, так как на тебя возлагаются определенные надежды – это придавало каждому выступлению дополнительный груз…
– Победы на конкурсах Шопена и Чайковского принесли вам контракты на концерты?
Конкурс Шопена и конкурс Чайковского – солидные, известные конкурсы – дают резонанс, что немало. Они привлекают к себе достаточно внимания, и именно это является главным преимуществом конкурса. Человек выходит на широкую арену, благодаря трансляциям за ним следят люди всего мира – это становится событием. Менеджмент становится (или не становится) следствием этого, спустя некоторое время.
Валерий Гергиев как художественный руководитель проявляет инициативу и играет несколько концертов с кем-нибудь из лауреатов, что опять-таки создает резонанс, привлекает к ним внимание, и дальше менеджеры интересуются кем-то больше, кем-то меньше, в зависимости от впечатления, которое артист оставляет.
– Одно дело, когда перед вами конкуренты на конкурсе, которых хочется обойти. Другое, когда у вас такая семья – российская слава и гордость. Есть ли желание превзойти родителей, Веру Васильевну? Есть ли у вас внутренний конкурс?
Нет, конечно. Если речь идет о семье, о наших взаимоотношениях – у нас никогда не было такого вопроса. Я считаю, что играю на другом поле и, главное, в другое время, отличное от времени Веры Васильевны. Отдельно можно говорить в том, какую ответственность личность Веры Васильевны возлагает на меня как ее прямого продолжателя. Она – непревзойденный музыкант, педагог, публицист, личность в истории музыки. Я никогда не буду пытаться идти по ее стопам во всем – она прошла свою дорогу. В ее время было невозможно то, что возможно сейчас. Я уже сейчас гораздо больше играю по миру, чем она когда-либо играла, будучи знаменитой в Советском Союзе. Может быть, у моего отца есть на эту тему некоторые комплексы, но это очень личный момент. Он не сделал большой исполнительской карьеры, хотя в Литве он довольно-таки известный пианист, периодически играет в Европе, преподает…
– Исключительно бытовой вопрос: как в семье делили рояли?
У нас много инструментов. Я – уже четвертое поколение музыкантов в семье, инструментов всегда было достаточно – на даче, дома в Москве… У бабушки три рояля, на даче – пять, это главное место, где мы все занимаемся.
– Зачастую предложения менеджеров идут вразрез с желаниями артиста. Дает ли проект «Звезды XXI века» исполнителю возможность самому выбирать себе репертуар? Что вы хотите сыграть?
Не стоит думать, что проект «Звезды XXI века» предполагает свободу выбора репертуара для своих участников, а менеджеры – наоборот. Я имел возможность наблюдать французский музыкальный менеджмент, английский, японский – у всех свои правила, их невозможно обобщать. Если устроители концертов города Фрибурга хотят, чтобы я сыграл то или то, они могут высказать свое пожелание. Все выстраивается индивидуальным образом. То же самое в «Звездах XXI века». Могут сказать, что Энеску и Десятников не подходят в Вологду, там хотят Шопена и Рахманинова.
Жизнь артиста порой спонтанна. Честно скажу, два месяца назад зашел к вам на сайт вспомнить, что я играю. У меня было записано: «Петрозаводск, с оркестром». Четвертый концерт Бетховена? Отлично, репертуарный концерт, играл неоднократно. Сыграть его для дебюта в Петрозаводске – очень хорошо.
– Желаемое соотношение в программах музыки XX века и других веков? Пишут ли для вас современные композиторы? Доверяют ли премьеры?
Рано пока говорить, что для меня кто-то что-то пишет, лет через двадцать об этом вспомним. Но некоторые композиторы очень навязчиво хотят посвятить сочинение и таким образом через исполнителя реализовать свою творческую индивидуальность. Я стараюсь избегать таких композиторов.
Проблема поставлена правильно: в последние лет сто у исполнителя большие трудности с включением в репертуар современной ему музыки. То, что сейчас многие называют современной музыку Прокофьева или Шенберга – это абсурд. Диск, который я вам подарил, составлен из музыки ныне живущих композиторов – Валерий Арзуманов, Леонид Десятников, Владимир Рябов. Мне повезло, что фирма «Мелодия» благосклонно отнеслась к моей идее. Это мой первый диск на «Мелодии», и они мне дали абсолютный карт-бланш.
Вадим Холоденко предложил вам концерт Бузони, но это большая редкость. На самом деле никто в России и в мире не хочет браться за такие сложные и нестандартные пьесы. Программу, которая записана на диске, я сыграл два раза. Два раза! И то это были места, где я могу «диктовать» свои правила: в Вильнюсе я могу играть почти что угодно (так сложилось годами) а в Малом зале консерватории в Москве был концерт памяти Веры Васильевны и посчитал, что могу посвятить ей то, что по-настоящему искренне хочется. Много раз я предлагал такую программу в разные страны – во Францию, Швейцарию, и мне говорили «нет». Те люди, которые этим занимаются, понимают: публика будет шокирована, ей нужен какой-то процент узнаваемости, а Рябов, Десятников (кроме России), Арзуманов – неузнаваемые фамилии.
– Почему в XXI веке потерян интерес к музыке современников, народ не стремится на премьеры в концертные залы так же как на премьеры кинофильмов? В годы расцвета высоких технологий из музыки сделали музейный экспонат…
Музыка удовлетворяет более консервативные потребности. Мы в обобщающее понятие «классическая музыка» включаем все – от средневековых монодий до постструктурализма. Люди в большинстве своем под классической музыкой понимают венскую и романтическую эпоху. Трудно сказать, почему так вышло, это сложный процесс эволюции, произошедший в XX веке. Об этом интереснейшим образом размышляет Арнонкур в книге «Музыка как речь». В Германии, Франции и Америке ситуация немного другая, современные композиторы активно исполняются. В Нью-Йорке на уровне государственного финансирования существуют театры, которые ставят своей целью исполнение музыки современных композиторов (хотя в «Метрополитен» тоже ставятся некоторые вещи). У нас такого в принципе нет, все четко поделено: есть маргинальное гетто для современной музыки и чисто академическое искусство. Передо мной эта проблема стоит как ни перед кем остро, потому что я представитель академического искусства, с удовольствием играю концерты Бетховена и Шопена, но с удовольствием играл бы и то, что мне не позволяет индустрия.
Гидон Кремер всю жизнь с этим боролся, он первым начал играть Губайдулину, Шнитке, Денисова, Десятникова – тонны современной музыки! Это ему, может быть, мешает стать абсолютным властителем музыкального мира, но такой задачи он и не ставит, он достиг огромных успехов и не пользуется этим во имя своего обогащения.
Есть великие люди, которые поддерживают современную музыку, но их очень мало. В основном люди эксплуатируют прошлое и получают за это деньги.
– У вас достаточно большое концертное прошлое. Есть ли забавные истории с необычными признаниями поклонников? Скажем, номер телефона, вложенный в цветы…
Было несколько раз такое – и номера телефонов, и смешные признания, и стихи. Самая смешная история случилась полгода назад в городе Монтрё, я там играл с оркестром. Ко мне подошла скрипачка из оркестра и передала от некой дамы сто франков! Это было так трогательно… Она решила, что хочет вознаградить меня прямо сейчас! А скрипачка очень смущалась.
– В финале конкурса Чайковского вы единственный играли Второй концерт Чайковского. Почему?
Как замечательно сказал Боря Березовский (он иногда говорит неподражаемые вещи!): «Я пришел на могилу Чайковского, вспоминал его музыку и плакал с благодарностью – сколько денег я заработал благодаря Первому концерту!» (смеется) Но действительно, как победитель конкурса Чайковского он его играл столько раз! Поэтому я Второй концерт и выбрал, хотя Первый играю с пятнадцати лет. Все русские пианисты играют Первый концерт Чайковского, никуда от этого не деться.
– Зовут вас куда-нибудь со Вторым концертом Чайковского?
Нет, бесполезно. Я предпринял шаг – в финале сыграть Второй концерт Чайковского. Никакой реакции. В сентябре после конкурса меня позвали в Монтрё, я там сыграл Второй концерт – и это был один раз из двух, второй был в Уфе. Но не потому, что там хотят бороться с устоями, просто согласились на мое предложение.
Ни Второй концерт, ни Третий не привлекают внимания. Еще у Чайковского есть замечательная Фантазия, я ее мечтаю сыграть. Ее никто не играет.
– Увлечения кроме музыки? Спорт? Книги?
Я люблю велосипед. Стоило полюбить лыжи, как в Москве закончился снег. Фатально. В этом сезоне ничего не получилось, всего два раза катался. Но нет никакой возможности, свободного времени заниматься спортом.
Что касается литературы и кино – у меня столько времени в дороге, что это не проблема. В самолете, поезде, машине читаю, смотрю кино, слушаю музыку в огромном количестве, и то, что мне надо послушать перед новыми программами, и то, что хочется.
– Александр Тростянский в новом городе первым делом непременно пойдет в музей. А вы?
Он молодец. Я пойду в музей, если приеду в город типа Мюнхена или Торонто, где замечательные художественные галереи. Высший класс, как там организовано пространство, каждому бы музею такое!
Я, когда собираюсь в новое место, даже если это маленький городок, всегда читаю о нем. Не факт, что многое запомню, но читаю с интересом. Это для меня важно.
Беседовала Татьяна Талицкая