Позже были «Военные письма» Валерия Гаврилина (при участии Олеси Петровой), Всероссийский фестиваль поэзии имени Н.Клюева… Неудивительно, что честь закрывать концертный цикл одного из любимых среди петрозаводских меломанов абонемента № 4 «Оркестр «Онего» приглашает» выпала именно этому певцу. 4 апреля Сергей Зыков выступил в Большом зале филармонии. В первом отделении прозвучали песни Александра Морозова на стихи выдающегося русского поэта Николая Рубцова, во втором – песни Арно Бабаджаняна и Валерия Гаврилина, а также любимые мелодии из кинофильмов, музыку к которым написал Андрей Петров… Песни не просто хорошо знакомые – подлинно народные. Неудивительно, что концерт прошел с аншлагом.
– Вы не первый раз работаете с оркестром «Онего» и Геннадием Мироновым. Каковы впечатления от сотрудничества?
Мне очень нравится. Это один из немногих оркестров, который дышит «русским духом». Я обратил на это внимание еще при исполнении нами музыки Гаврилина, которая насыщена темами в стиле русских народных песен. Именно в исполнении оркестра «Онего» эта музыка начинает существовать как нечто историческое. Когда у тебя за спиной эти музыканты и этот дирижер, ты чувствуешь русские биотоки внутри себя и в какой-то момент понимаешь – да, я действительно русский человек. Пусть с татаро-монгольскими оттенками, но все-таки русский.
– Вообще часто поете с оркестрами народных инструментов?
Очень часто. Многие города, которые завязали со мной отношения после фестиваля музыки Андрея Петрова, приглашают участвовать в концертах, в проектах именно с народными оркестрами. С симфоническими оркестрами я работаю очень мало.
– В концерте 4 апреля Вы пели песни на слова Николая Рубцова. В прошлом году с Геннадием Мироновым Вы сделали программу по поэзии Есенина «Тихо струится река серебристая». Насколько Вам близко творчество этих поэтов?
Есенин не просто мне близок… Если бы я был поэтом, я бы также писал. Не в том смысле, что использовал бы те же размеры, метафоры… В суть предмета он смотрит такими глазами, какими смотрю я. Он говорит о природе, о близости с природой и находит точки этой близости такие же, как у меня самого. Я нахожу такие же совпадения между Рубцовым и Есениным – их воспитала природа, места, где они выросли. Рубцов нашел словосочетание, которое действительно выражает сам характер Родины – «тихая родина». Эта родина спокойно воспитала у них любовь к окружающему миру. И моя «тихая родина» – Вятка, Кировская область, Вятская губерния – очень похожа: такие же просторы, поля, леса… До того, как я впервые открыл томик Есенина, я где-то внутри это чувствовал, но не мог выразить, потому что я не поэт. И вдруг открываю Есенина и понимаю: он говорит моими словами. Поэтому я Есенина очень люблю. Также как и Рубцова.
– В разных интервью Вы говорите, что петь начали в армии. Это красивая легенда или правда?
Я так говорю обычно ради шутки. В детстве бабушка просила: «Спой, у тебя голос красивый». Я пел ее любимую песню о Ленине. Бабушка очень любила эту песню, причем именно в моем исполнении. Фактически это были мои первые выступления… Бабушке нравилось.
В школе я тяготел к точным наукам – физике, математике, геометрии, очень любил информатику, готов был на нее жизнь свою положить. Поступал в военное училище в Красноярск целенаправленно на специальность «радиоэлектроника». В училище был ансамбль ребят, которые играли музыку типа «Не плачь, девчонка, я к тебе вернусь». Они мне сказали: «Серега, ты громче всех поешь строевые, давай к нам». С этого, может быть, что-то началось: меня начали отправлять на конкурсы авторской песни, военной песни. Пытался тогда немного «авторствовать»…Теперь я понимаю, что ничего хорошего я собой тогда не представлял, но в той среде, видимо, от других людей отличался. Может, поэтому и нравились мои «поэтические шедевры». Собственно, эти концерты и конкурсы привили мне еще не любовь, но назревающую тягу к музыке. Уже тогда я начал задумываться о своей творческой судьбе и решил бросить училище.
После того, как я демобилизовался, мы с друзьями приехали в городок Бородино под Красноярском, чтобы там обосноваться и начать жить. Я пошел работать на угольный разрез и, плюс ко всему, устроился петь в ансамбль «Красная Русь». И через полгода руководитель ансамбля мне сказал: «Тебе не надо здесь пропадать, езжай, учись». Это был первый человек, который отправил меня учиться в музыкальное училище в Новосибирск. И началось…
– Теперь для Вас музыка – это профессия, или Вы просто человек, который поет?
Был такой период, когда я пел всегда и везде. Если была сцена и микрофон, я шел туда, если было караоке, то о Зыкове можно было забыть и найти его утром в этом же месте. Спустя какое-то время я понимаю: ничто в этой жизни не вечно, голос тоже, его нужно беречь.
– Но Вы курите…
Эта ситуация непонятна даже для меня самого. Курить я начал рано и запел, уже будучи заядлым курильщиком. И мой аппарат не привык к другому и работает именно в таком режиме! Сейчас начал бросать курить, не курил неделю и потерял все ощущения диафрагмы, дыхания, смыкания связок… Компетентные люди говорят, что нужно потерпеть, но смогу ли я терпеть, скажем, два месяца?
– Случай непростой... Как же Вы заботитесь о голосе?
Единственная забота – не создавать голосу «тепличные условия». Чем больше человек создает себе ограничений, тем больше он начинает болеть. Я сильно о голосе не забочусь, в шарфы не кутаюсь и каждый день микстуры не пью. Но если простужаюсь, то единственный способ – согреть молока и добавить туда меда. А еще есть такой способ – взять минеральную воду (скажем, «Ессентуки» № 2) и кипяченое молоко, очень горячее и один к одному разбавить. Помогает.
– При подготовке к нашему разговору нашли забавное интервью с Вами, где Вас называют «певец-тракторист», «певец-отец»…
Да, было такое. Женщина, которая брала интервью, пыталась найти ассоциации, кем может быть певец, перечисляла их.
– То есть «певец-тракторист» – это не выдумка?
Началось все с того, что я потерял военный билет (я еще певец – «дыра в голове»), начал восстанавливать его. У меня спросили, кто я по специальности. Я ответил: «Тракторист (а я закончил курсы трактористов), сейчас пою в хоре, значит, еще и певец». Когда пришел забирать военный билет, увидел, что в графе «гражданская специальность» написано «певец-тракторист». Может, пошутили, но написали через дефис.
– Поете много и разное?
Я пою только русскоязычный материал: все, что на русском языке мне понятно и известно. Единственно не беру во внимание всю эстрадную музыку, начиная с 1985 года. Кроме Бабаджаняна. Все композиторы советской эпохи – настоящие композиторы. Да и музыку писали для высокого класса певцов. Я очень люблю музыку советских композиторов, они для меня являются большими величинами. Также люблю старинные и классические романсы, имею не только право, но и возможность их исполнять.
– Значит, для Вас главное – романс. А если позовут петь итальянскую оперу?
Целенаправленно я итальянскую музыку петь не буду. Причина очень проста: я не итальянец. Произношение у меня неважное, и нужно серьезно им заниматься, нужно уделить итальянской музыке столько внимания, сколько я сейчас уделяю русской. Японцы раз в пять лет стараются полностью изменить свою жизнь. И здесь то же самое: чтобы петь такую музыку, нужно изменить в себе все. Я на этот шаг не готов пойти, пока не собираюсь. Но если позовут спеть в опере, то почему нет, спою.
– А если джаз?
Ни за какие деньги! Я люблю пошутить, но я не комик по призванию. Чтоб петь джаз, надо либо быть афроамериканцем, либо вырасти в этой атмосфере. Джаз – не моя музыка. Когда я слушаю джаз, единственное, что я улавливаю – это настроение, но сам так ее исполнить не смогу. Так зачем?
– Как смогла бы сложиться Ваша судьба, если бы Вы не связали жизнь с музыкой? Или, не дай Бог, голос пропадет?
Если голос вдруг пропадет… Еще в Новосибирске я ходил на Алтай, и в Петербурге занимался промышленным альпинизмом – могу либо быть инструктором, либо работать промышленным альпинистом.
У меня всегда есть понимание того, что голос может исчезнуть в один прекрасный момент. Все мы под Богом ходим, все наши таланты нам не принадлежат, все принадлежит Богу. Изначально все певчие в храмах знали: Бог тебе дал голос, значит, ты должен Бога этим голосом восхвалять. И поющие люди обязательно шли в храм. Я, к своему сожалению, эту певческую культуру для себя не открыл: я себя комфортнее чувствую солистом, чем в ансамбле. Ансамбль – это определенная культура пения, свойство музыкальности человека, умение держать общий баланс…Но если у меня для Бога немногое сделать получается, то тогда хоть для Родины послужу. Поэтому я стараюсь набирать репертуар патриотического содержания. Это вопрос принципа. Я должен это делать.